Елена Конева, 7 мая 2024
Теракт в Крокус-Сити стал значимым событием в послевыборной России и на время затмил остальную общественную жизнь. Согласно аналитике Open Mind Institute, теракт в течение нескольких недель оставался доминирующей темой в соцсетях, телеграм-каналах и ютьюбе – 88% новых постов были связаны с терактом.
Государственные СМИ сосредоточились на репортажах о задержаниях исполнителей теракта, расширении круга подозреваемых и рассуждениях о возможных заказчиках: "Заказчик теракта в "Крокус Сити Холле" пока не установлен, но есть понимание, кто организовывал и вербовал исполнителей и ставил задачи.” Назывались Украина, США, Великобритания, “западные разведки”.
Исследование ExtremeScan было проведено спустя две недели после события – этого времени оказалось достаточно для усвоения интенсивной пропаганды.
Заказчик теракта
Вопрос о заказчике теракта задавался с ротацией вариантов. Допускался единственный выбор.
Эти данные близки к результатам, полученным Левада-центром, который проводил опрос, где на аналогичный вопрос можно было дать несколько ответов.
Практически полностью совпали цифры по позициям “Запад”, радикальные исламисты, “внутренние силы в России” (они же “российские спецслужбы”) и даже доля затруднившихся ответить.
Интересно превышение вдвое при возможности множественного ответа доли “украинского следа”. Видимо, это является следствием основного контента в массовом пропагандистском пространстве.
Партия “лоялистов” – 64% опрошенных – принимают пропагандистскую линию об ответственности Запада и Украины. “Скептики” - всего 13% – делегируют вину религиозным экстремистам и “каким-то силам внутри России”.
Запад и Украина для лоялистов – это разные ипостаси одного и того же “коллективного” противника.
Всего за две недели, без предоставления каких-либо доводов, пропаганда убедила свою аудиторию, что теракт – дело рук Запада и Украины. Причиной успеха является не только массовая некритичность мышления жителей России. На эту же позицию работает механизм негативации – приписывание врагу негативных качеств и действий. Зачем думать про абстрактный ИГИЛ, когда перед тобой основной, актуальный враг, все более активно обстреливающий российскую территорию?
Скептиков объединяет отношение к власти и войне – это люди, которые не приняли предоставленную властью нелепую версию событий.
Фундаментально различные на первый взгляд варианты ответов (ИГИЛ и “силы внутри России”), вероятно, в сознании людей пересекаются в рамках интерпретации “ИГИЛ при намеренном попустительстве или сопровождении спецслужбами России”.
В опросе Левада-центра “Российские спецслужбы”, приведенные в качестве явного виновника, получили те же 4%.
Призма политической лояльности
Пересечение вопроса о заказчике теракта с вопросами об СВО, одобрении деятельности президента показывает, что мнение об источнике теракта является частью общего симптомокомплекса.
Лоялистам свойственны: одобрение Путина, уверенность в честности выборов (87% в этой группе), поддержка СВО, оценка её как успешной, вдвое меньшая готовность войну остановить, более оптимистичный взгляд на экономику, враждебное отношение к Западу, делегирование туда же ответственности за теракт, одобрение смертной казни, более терпимое отношение к пыткам преступников.
Скептики – прямая противоположность лоялистам.
Например, 57% лоялистов считают реакцию силовых структур успешной, тогда как 97% скептиков интерпретируют ее как провал.
70% лоялистов считают, что Россия успешно борется с международным терроризмом. Среди скептиков такого мнения придерживаются лишь 32%.
90% лоялистов убеждены в том, что деятельность Путина способствует решению проблем, стоящих перед страной, и только 35% скептиков думает так же. И это на фоне практически полного отсутствия видимых действий Путина в связи с терактом. Видимо, в качестве эффективных мероприятий в зачет пошло публичное обвинение Украины в теракте.
77% лоялистов поддерживают СВО и из них почти 60% не готовы остановить войну без достижения поставленных целей.
45% скептиков – открытые противники войны, и 75% из них поддержат вывод войск.
72% лоялистов считают, что СВО развивается для России успешно, и лишь 26% скептиков думают также.
Лояльность власти как основа чувства безопасности
В июле 2023 года, после мятежа Пригожина, мы спросили, как повлияли полтора года СВО на безопасность условий жизни в стране. 14% ответили, что условия стали более безопасными, 23% – что “СВО никак не повлияла на безопасность”, 48% почувствовали в меньшей безопасности.
В феврале 2024 года, несмотря на активизацию обстрелов и других последствий спецоперации, 81% сказали, что безопасность в их населенном пункте не изменилась.
В апреле 2024 года, после страшного теракта, 71% сказали, что чувство безопасности за последний год у них не изменилось, и по 14% набрали позиции роста и снижения уровня безопасности. В Москве ситуация не является радикально другой: стало менее безопасно для 20% опрошенных. В Петербурге – для 24% против 14% по всей России.
На иерархию личных угроз теракт оказал влияние – угроза терроризма делит первое место с потенциальным ростом цен.
Озабоченность угрозами новых террористических атак одинаково серьезная во всех сегментах населения.
Болезни, техногенные катастрофы, угроза применения ядерного оружия и обстрелы со стороны Украины – также является зоной согласия между лагерями.
Риски же повышения цен, ухудшения материального положения, потери работы, мобилизации и злоупотребления сотрудников силовых структур отличаются настолько радикально, что создается ощущение, будто группы живут в разных странах. Сторонники Путина в 1,5-2,5 раза более оптимистичны относительно личных угроз в этих областях.
Когда дело касается угроз безопасности России в целом, то зона консенсуса значительно меньше – видимо, потому, что угрозы здесь уже на уровне государства и более отчетливо говорят о дееспособности власти, а это является зоной разногласий политических групп.
Близкие оценки мы видим относительно угрозы применения ядерного оружия, а также эпидемий и радикального исламизма. В остальных рисках оценки различаются существенно. И здесь у противников Путина тоже другой, более угрожающий, мир вокруг.
Важно отметить, чемпионом угроз является коррупция во власти (зонтичный эвфемизм для критики власти в целом). 93%-ное пересечение признания коррупционной угрозы и неодобрения деятельности Путина говорит о том, что для его противников главной угрозой для России является власть Путина.
Восприятие событий перестало быть непосредственным, оно всегда политизировано. Если люди видят угрозу для страны в противоборстве с НАТО и США, то 71% из них уверены, что именно эти опасные институты стали заказчиком теракта в Крокус-центре.
80% противников Путина видят угрозу в продолжении СВО, та же война беспокоит вдвое меньше сторонников Путина (43%).
По большинству вопросов мы видим поляризацию населения с устойчивыми и предсказуемыми позициями.
Теракт как способ укрепления рейтинга войны “цивилизаций”
Россия третий год воюет против Украины. Общество проходит фазу вытеснения войны. Вытеснение не означает отсутствие войны в жизни людей. Война - основной контекст экономики, политики и повседневной жизни жителей России.
Одновременно, на восприятие войны влияют остальная жизнь страны.
Непрерывное измерение поддержки СВО в течение 6 недель президентских выборов в марте 2024 года показало высокую чувствительность этого показателя к контексту событий.
Публичная антивоенная риторика пацифистских кандидатов Дунцовой и Надеждина, флешмоб очередей для подписей и потом массовое прощание с Навальным привели к стремительному снижению поддержки войны.
Пропагандистская интерпретация теракта оказала влияние на восприятие “специальной военной операции”.
За пять недель с начала марта до середины апреля, внутри которых произошел теракт и его медийное освещение, поддержка СВО взлетела с 46% до 61%.
Единственный период, когда мы наблюдали почти такие же цифры, был в весенние месяцы 2022 года, когда на фоне наступления российских войск у части жителей России были ожидания быстрой и победоносной специальной операции.На беспрецедентное повышение поддержки СВО в апреле 2024 сработала официальная версия “украинского следа” в теракте. В согласии с этой абсурдной историей можно было бы увидеть только внешнюю демонстрацию лояльности, если бы не влияние на поддержку войны и неготовности ее остановить.
Теракт оказался материальным подтверждением мифа Путина об цивилизационном экзистенциальном характере войны, в которой у идейного врага нет конвенциональных ограничений.
В ответ на террористические действия “вражеской стороны” не только выросла поддержка войны, но и увеличилась неготовность вывести войска из Украины и перейти к мирным переговорам.
Влияние теракта в Крокус-Сити на рейтинг Путина
Поддержка Путина, поддержка начатой лично президентом “специальной военной операции” и отношение к теракту – явления, влияющие друг на друга.Представляется, что это процесс своеобразной взаимной индукции, и мы можем его наблюдать на протяжении войны.
Пафосное начало войны привело к классическому сплочению “вокруг флага” и помогло Путину укрепить его рейтинг.
Первоначально, факт объявления СВО лично Путиным послужил мотивом для ее принятия и поддержки. Но для продолжительной войны эффект оказался недостаточно устойчивым.
Личная “индульгенция” Путина относительно войны значительно ослабла на протяжении двух с лишним лет. С осознанием того, что это не быстрая победоносная акция, и российские войска отступают (в середине 2022 года), рейтинг войны перешел в коридор значений на 5% ниже изначальных 60-65%.
Такие же снижения поддержки впоследствии происходили в моменты мобилизаций, принятия поправок в закон о воинской службе. Длительность войны и связанные с ней потери не только влияют на ее поддержку, но и подтачивают позиции президента.
Наши эксперименты после первого полугода войны с формулировками вопросов показали, что если использовать слова “решение Путина”, то это добавляет максимум 4-5% к положительному ответу. (Например, “Как вы относитесь к СВО?” и “Как вы относитесь к решению Путина начать СВО?” показывают значимое смещение).
Путин в моменты негативного развития событий снижает свою экспозицию, чтобы не ассоциироваться с проблемами. Это помогает смягчать возможные рейтинговые потери. Но помогает не всегда. Путин молчал после убийства Навального, но, тем не менее, немедленно потерял 6% своего электорального рейтинга. Трудно представить коммуникацию, которая бы смогла из этой трагедии извлечь для него репутационную выгоду.
Образ Путина как главного борца с терроризмом настолько устойчив, что, несмотря на его слабое присутствие в медийном поле сразу после теракта, это не помешало большей части аудитории принять его основное сообщение: чьими бы руками ни было совершено злодеяние, источник теракта – враги России – Запад и Украина.
Путин пришел к власти под лозунгом борьбы с терроризмом, который пробудил страх в обществе и готовность безоговорочно поддержать “сильную руку” – и это стало его “местом силы”.
Последующие террористические акты в России не сеяли массовых сомнений в дееспособности президента, наоборот – парадоксальным образом приводили к укреплению его авторитета. Борьба с терроризмом, с “угрозами” стала основной ролью и одной из заслуг президента перед Россией.
Угрозы терроризма и опасности внешних врагов систематически внедрялись в сознание россиян с 1999 года, эффективно сработали в войне 2008 года и пригодились в 2014 и 2022 годах.
Атака на Крокус-Сити Путиным и пропагандой была перенаправлена в русло апологетики войны. Они использовали трагедию, чтобы починить падающую поддержку войны против Украины. На это работали не только прямые отсылки к “украинскому следу” теракта и участию западных спецслужб, но и просто комбинация контента о теракте и войне.
Путин в своих выступлениях утверждал, что
“этот теракт может быть лишь звеном в целой серии попыток тех, кто с 2014 года воюет с нашей страной руками неонацистского киевского режима”.“Наш общий долг сейчас: наших боевых товарищей на фронте, всех граждан страны – быть вместе в одном строю.”Для лоялистов теракт стал продолжением войны другими средствами.
“Западная” версия теракта, как и обстрелы российской территории с украинской стороны, материализовали войну, подтвердили ее “неизбежность” и ее оборонительный характер. А значит, и моральное право президента Путина ее продолжать.
Комбинация реактивного эффекта сплоченности перед лицом врага, высокой оценки эффективности России в контртеррористической борьбе (59% против 16%) и высокой оценки успешности спецоперации (58% против 15%) привела к резкому росту (вербальной) поддержки войны (с 46% до 61% за месяц). И, несомненно, локально укрепило поддержку Путина. У нас есть сопоставимый показатель: согласно данным ExtremeScan, 55% проголосовали за Путина на выборах в марте и 78% одобрили его деятельность в апреле 2024.
Среди тех, кто, считает, что борьба России с международным терроризмом успешна, 90% одобряют деятельность Путина. А среди тех, кто не видит успеха в антитеррористической борьбе, Путина одобряют вдвое меньше (46%).
Чувство безопасности коррелирует с одобрением деятельности Путина и, на фоне постоянно транслируемых внешних угроз, является одной из основ лояльности к нему.
Были и другие факторы роста поддержки СВО и Путина, накопившиеся к апрелю: стабилизация экономики вокруг ВПК, субъективное ощущение материального не-ухудшения ситуации и поток новостей о наступлении российской армии. Интенсификация обстрелов территории России также способствовала мобилизации определенной части общества.
Что будет дальше с поддержкой войны
За 26 месяцев войны накоплено много данных, на основании которых можно строить предположения о дальнейших изменениях отношения к войне.
Очевидно, что любые мобилизационные мероприятия, выходящие за рамки найма “добровольцев” за деньги – работают на снижение популярности войны.
До 25% выросло число людей, у которых были или есть родственники на войне – это прямой источник информации о положении военнослужащих и потерях.
Компенсации за кормильцев проедаются быстро. На 10 миллионов “гробовых” можно купить небольшую квартиру в небольшом городе. Компенсации и зарплаты не покрывают рисков и издержек потери здоровья или жизни близких. На это дружно жаловались участники фокус-групп, проведенных поздней осенью 2023 года, даже если они оказались бенефициарами войны.
Ключ к изменению отношения к СВО и Путину лежит в области главной озабоченности людей.Осенью 2023 года в ситуации выбора, куда тратить в первую очередь государственный бюджет, 46% жителей России выбирали социальную сферу и только 26% – военные расходы.
Весной 2024 года вопрос о событиях, наступления которых в течение ближайшего года хотели бы респонденты, показал абсолютный приоритет сосредоточения усилий на внутренних социальных и экономических сферах. Причём по этой позиции нет различий в зависимости от отношения к войне.
Стихийные бедствия и износ жилищно-коммунального хозяйства приводит к огромным затратам бюджета, но компенсации пострадавшим ничтожно малы, и люди понимают, что деньги уходят на войну.
Информация о субъективном изменении материального положения за последний год является является четким предиктором практически всех политических взглядов.
Если материальное положение ухудшилось, это сказывается на поддержке войны: только 46% в этой группе относятся к войне позитивно. В группе “ухудшения” одобрение Путина 52% против 80% у остальных опрошенных.
У 39% сотрудников силовых ведомств и участников СВО материальное положение улучшилось – и у них высокий уровень поддержки СВО.
Итоговая цифра поддержки войны будет зависеть от баланса между бенефициарами и жертвами войны.
Очевидно, что на импульсах, вроде теракта или взятия Очеретино, лояльность долго держаться не может.
Антивоенный дискурс в рамках электоральной кампании показал, что возможность открытого неприятия войны может значительно ускорить охлаждение к войне. Экономические же процессы и неизбежные гуманитарные потери будут подтачивать поддержку СВО и рейтинг Путина.
Comments